Адресно-номенклатурное планирование — это навязывание народу частного, корпоративного интереса в качестве всеобщего. Западное регулирование рынка, напротив, ставит частный интерес под более или менее демократический контроль доминирующих политических сил.
Нравится это праволиберальной партии или нет, но ненавистная ей «административно-командная система» гораздо ближе к стихийному рынку (в его худшем варианте — монопольном), чем восхваляемые ею образцы «свободного предпринимательства». На Западе стяжательские инстинкты эксплуатируются обществом, а у нас общество угнетается охамевшей технократией, завербовавшей себе на службу и люмпенство всех мастей и сословий. Его интеллигентствующую фракцию я призвал бы подумать, откуда поступает заказ на мифы о государственном невмешательстве в нынешние рыночные экономики.
Ввиду неадекватности институтов и механизмов общественного (государственного) воздействия на экономическую среду всякая ее либерализация сразу же и в тяжелой форме отражается на макроэкономической обстановке. Это проявилось уже в ходе реформы 1965 г. Она связала (пусть слабо) заработки и премии с ценовыми объемами выпуска, породив инфляцию издержек. Предприятия, поскольку это возможно, стремятся обратить свои прибыли на нужды потребления. Как ни ограниченны были эти возможности, они использовались стопроцентно, увеличивая давление на потребительский рынок и ограничивая накопление. Последнее приходилось восполнять бюджетными ассигнованиями, что стимулировало инфляционные процессы.
К 1969 г. доля сбережений в приросте дохода («предельная склонность к сбережению») перевалила опасный 50-процентный рубеж и в последующие годы уже не опускалась ниже этой отметки. Стабильный 50—60-процентный уровень предельной нормы сбережений (а в 1976— 1979 гг. она достигла абсурдных высот, превышающих 100%) 7 — грозный признак макроэкономического неравновесия, свидетельство дефицитности потребительского рынка как следствия избыточных капиталовложений. Вот тогда бы, в конце 60-х, и провести небольшую перестроечку, сбросить избытки капиталовложений и объемов производства в базисном и инвестиционном секторах. Оздоровительная рецессия, вероятно, оказалась бы незаметной на пятилетнем отрезке, стандартном для наших планов и отчетов. Но приостановка роста, не говоря уже о попятном движении, неприемлема ни для какого советского руководства. Впрочем, на политическом уровне кое-какие слова были сказаны с пятилетним опозданием и в очень приблизительной форме: «Темпы роста предусмотрены несколько ниже… Мы стремимся обеспечить в этой (десятой) пятилетке большую сбалансированность и пропорциональность народного хозяйства». Куда там!
Политические лозунги сочиняются карьерно-ориентированными интеллектуалами в ЦК (и около), «взвешенно» редактируются осторожными и не во всем компетентными политиками, но подлинными хозяевами положения остаются производственные охлократии. Они сводят любые замыслы к рытью котлованов и подсовывают фантасмагории вроде БАМа и проектов века «газ — трубы». Именно 1976—1979 гг. были худшими в советской истории по масштабам макроэкономических диспропорций.